Легенда продолжает жить

        Мы подъезжали к Крыму, к Перекопскому рву. Видимо, ров напомнил нашему соседу — пожилому историку — легенду, которую он поведал нам. Два тысячелетия назад в Крым возвращались из многолетнего похода скифы. Неожиданно их остановил ров и чьи-то меткие стрелы. Неизвестные воины дрались так отчаянно, что скифы встревожились: попадут ли они домой?
         Когда же хозяева полуострова узнали в храбрых воинах своих рабов и детей рабов, прижитых с их женами, они сменили мечи на плети. Услышав знакомый свист кнутов, рабы бежали, побросав оружие.
        — Легенда — не быль! — заключил студент, ехавший с нами.
        — Это верно, — согласился историк, — но вот мои античные коллеги доверяли легенде. Да и нынешние ищут и находят в ней разнообразные сведения.
        — Что же, например, можно узнать из этой легенды? — спросил студент.
        — Ну, хотя бы то, что скифы были воинственны и надолго уходили в чужеземье...
        — Почти по Некрасову: «В каком году рассчитывай, в какой земле — угадывай...»
        — Ну почему же? — убеждал историк. — Можно разглядеть кое-что и поконкретнее: скифский быт, нравы.
        — Да, да, я увидел — рабовладельческое лицо автора, — иронически согласился студент.— Но разве люди, вкусившие свободы, побегут от одного свиста кнутов? Согласитесь, что это просто забавный вымысел.
        Спор еще продолжался, когда за окнами вагона промелькнули и ров, и вал, а поезд, гудя, въехал в Крым.
        — Зеленого света просит, — заметил студент.
        — Нет, — улыбнулся историк, — путь свободен. Просто таков обычай: здесь поезда салютуют легендарной земле Перекопа.
        Все затихли, прислушиваясь к гудкам.
         Гудки звучали торжественно и тревожно. Казалось, мы мчались вместе с ними, разрывая не седой туман утра, а плотну о завесу времени...
        Легенда — это частица горделивой памяти предков. Желанной ли гостьей входит она в наш век, век научных поисков и открытий? Чем считают ее люди? Конкретной историей или забавным вымыслом?
        Нет, не случайно спорили между собой историк и студент. Но признать правоту кого-либо из них — значит отождествить легенду с преданием, мифом, сказкой. А ведь легенда — совершенно самостоятельный жанр, отличающийся особого рода вымыслом.
        Теперь откроем энциклопедический словарь. «Легенда (от лат. legenda — то, что следует читать), поэтический рассказ, часто религиозно-поучительного содержания, а также повествование об историческом событии, сохранившемся лишь в предании. Легендарный — известный из легенд, прославленный».
        Жанр этот возник в средневековье, когда церковь практически не имела конкурентов в организации духовной жизни общества. Тогда-то и заговорила легенда наставительным «смиренномудрым» языком. Однако рассказы о чудодеях с венчиками, что старались уберечь человека от хитрых соблазнов, народ истолковывал по-своему. Он сполна воздал церкви за елейную ложь своими народными легендами, в которых чудное чаще выходило чудным.
        Народные легенды пронизаны реалистическим восприятием жизни. Даже сверхъестественное выглядит в них правдоподобно и естественно. Суеверные домыслы, легенды о святых исчезали из народного репертуара, легенды о примечательной местах, о ярких людских судьбах оставались и продолжапи жить.
        В тех, что связаны с Крымом (в лучших из них), присутствует простодушный вымысел: человек одухотворял все, что поражало его воображение. Горные вершины и скалы причудливых очертаний, похожие на обращенных в камень великанов или гигантских животных, — все это вызывало стремление осмыслить, объяснить загадки природы. Так родились легенды об Аю-Даге, Кара-Даге, Демерджи. Со временем сюжет легенды усложнялся, становился драматичнее, обрастал подробностями.
        Немногие, вероятно, знают, что гора Аю-Даг, ставшая своеобразной эмблемой Южнобережья, называлась так не всегда. Прежде ее именовали по-разному: Брисава, Акрома, Тамар, Кастель... Но уже столетия припавший к морю огромный лакколит зовут не иначе, как Аю-Дагом, или Медведь-горой. И вполне возможно, что сохраняется это название до сих пор благодаря популярной крымской легенде о медведе, который готов был выпить море, чтобы удержать любовь. Популярность эта находит своеобразное подтверждение в наше время. Небольшую скалу в море у поселка Фрунзенского, похожую на гигантскую соседку — Медведь-гору, местные жители и приезжие называют Медвежонком.Действительность переплетается в легендах с вымыслом, а вымышленный сюжет может содержать историческую подробность.
        Легенда о царице Феодоре, например, часто украшает рассказ о достопримечательностях Южнобережья. Существует несколько ее вариантов. О гордой воительнице средневековья упоминали известные крымоведы Е. Л. Марков, А. И. Маркевич. Но в средние века такой правительницы, оказывается, не было. Образ ее — плод народной фантазии, которая связала вымышленную личность с реальными историческими событиями.
        Легенды вспоминают обычно при посещении какого-либо памятного уголка, исторического места. Потому, видимо, в дореволюционный период публиковали их большей частью в исторических и этнографических очерках, в записках путешественников.
        Первый сборник «Легенды Крыма» историка и этнографа В. X. Кондараки, по замыслу автора, должен был дополнить его же книгу «Универсальное описание Крыма» (СПб, 1875) «для лучшей характеристики воззрений местного населения». Многотомное «Универсальное описание Крыма» и книга Кондараки «В память столетия Крыма» обильно снабжены фольклорным материалом. По легендам и сказкам, включенным в книги В. X. Кондараки, можно судить лишь об узкоэтнографических сюжетах, бытовавших в Крыму. К тому же обезличенный язык и густой налет религиозных суеверий снижали познавательную ценность собранного материала.
        В 1913—1917 гг. в Москве и Одессе вышли три выпуска сборника «Крымские легенды». Издание это подготовил Н. А. Маркс, знаток Крыма, ученый-историк, общественный деятель, связавший свою судьбу с революцией. Легенды в его сборниках, сгруппированные по территориальному признаку, сопровождались краеведческим комментарием. Этнографический материал нес ощутимую печать художественного вкуса Н. А. Маркса: народному вымыслу придана сюжетная стройность. Герои легенд отважно отстаивали свою честь и право на любовь, боролись с жестокостью, коварством. Но их победы и поражения зависели от вмешательства сверхъестественных сил, чуда.
        После Октября слова «легенда», «легендарный» наполнились новым значением, ничего общего с религией не имеющим. Все, что нес с собой Великий Октябрь, было грандиозно, неповторимо, поразительно. История, которая раньше тянулась тысячелетиями, веками, совершалась теперь в месяцы и дни. Поэтому, видимо, и легенда, минуя обычный путь «предание — легенда», рождалась непосредственно за событием и чаще стала появляться в печати с добавлением слова «быль». Рассказы героического содержания, основанные на народных преданиях, вошли в послевоенные сборники крымских легенд. Правда, первый из них, вышедший в 1957 г., был составлен Р. Булем и В. Шляпошниковым почти целиком из преданий и легенд о средневековом Крыме. Произведения, различные по происхождению и манере изложения, группировались, как и в сборнике Н. А. Маркса, по территориальному признаку и были снабжены пояснениями.
        В последующих изданиях хронологические рамки значительно расширились: в сборник вошли пересказы античных авторов — Эврипида, Геродота, Плиния, украинские думы, романтизированные в народном духе новеллы украинской писательницы Днепровой Чайки (Л. А. Василевской). Сказки, предания легендарного характера, исторические и топонимические легенды — таков жанровый состав этой неоднократно переиздававшейся книги.
        Авторы записей и пересказов стремились сохранить народное толкование природных явлений, донести до читателя светлые идеи и чувства героев легенд. Известный знаток фольклора М. Ф. Рыльский еще в 1959 г. образно назвал книгу «Крымские легенды» «корзинкой свежих, росистых, благоуханных цветов с черноморского берега».
        Видимо, не случайно многие фольклористы (В. К. Соколова, А. И. Лазарев, 3. В. Померанцева, П.. В. Линтур и другие) все чаще говорят о неизбежном влиянии литературы на фольклор. Ведь когда-то в литературу из фольклора перешли песня, баллада, сказка. Перешли не просто как термины, но и как своеобразные жанровые формы. Современные авторские легенды столь же правомерны и необходимы, как и некогда записанные народные.
        В 1943 г. писатель Л. В. Соловьев создал «Легенду Черного моря». Примечательна ее судьба. Истоком легенды был факт непосредственный и трогательный. Ничего, собственно, легендарного в нем не содержалось. Многие моряки, покидая Севастополь, брали с собой горсть земли или кусок гранита не «на память», а как символ-надежду на возвращение. Такую же малую частицу земли уносили с собой в котомках и наши прадеды, оставляя родные места, но надеясь вернуться.
        Рассказывали, что один моряк, умирая, просил товарищей вернуть в освобожденный город взятый им в Севастополе камень. Поступок моряка обнажил для писателя живую связь защитников города с землей, за которую они сражались. Да, был приказ оставить Севастополь. И понимали моряки, что надо уходить, чтобы сражаться за него на других рубежах, на других высотах... И все же многих из них буквально силой отрывали от этой земли — будто приросли к ней. Что шептали они ей, уходя? Слова горькой боли, святой нежности? Кто знает! Но и после того, как ушли из города моряки, рвались скалы и рушились на врага камни — словно сама земля продолжала защищать себя.
        Нет, это была не просто романтическая интерпретация реального факта. Угадывался эпический нерв легенды, ее фабула Но сама легенда еще не сложилась — не было того необычного, без чего не может существовать этот жанр.
        По сказочным канонам предметы после смерти их владельцев часто наделяются чудесными свойствами. Моряк просил своих боевых товарищей вернуть камень в Севастополь: он не успел сделать этого сам. Моряк умер, но тепло и горечь его слов жили. В камне, ставшем теперь заветным. Заветный камень? Что это? Волшебный помощник из сказки или фетиш из мифа? Ни то и ни другое: люди не поклонялись ему и не просили о помощи. Не повеление духов сделало его заветным, а воля моряка, усиленная стремлением миллионов освободить Отчизну.
        Необычайное, без которого нет легенды, найдено: заветный камень — символ родной земли. Складывается легенда... И, со вершая подвиги, несут бойцы удивительный, обжигающий сердце камень через огонь и смерть, несут, как зарок победы, как надежду на возвращение.
        Таким же высоким смыслом пронизана легенда «О последнем краснофлотце Малахова кургана», опубликованная в 1944 г. писателем Б. А. Лавреневым. Когда смолк стон последнего защитника Малахова кургана, с гранитного постамента сошли адмирал Корнилов и матрос Кошка. Услышав, что рядом бьется еще одно верное Родине сердце, они подняли своего храброго потомка и, невидимые врагу, скрылись в глухой инкерманской пещере. Когда придет желанный час освобождения, они вернутся на свой вечный пост.
        Небольшая легенда эта, сложенная, по словам Лавренева, «неведомо кем и переходящая из уст в уста», связала прошлое и будущее Севастополя. Проникнутая любовью к севастопольской земле, она осталась в народной памяти.
        Народ в своих сказаниях неохотно расстается с любимыми героями. Поэтому-то «оживал» в народной легенде времен Великой Отечественной Чапаев и вел за собой в атаку дрогнувших было бойцов. Поэтому выходили невредимыми из безнадежных положений легендарные партизанские командиры Ковпак, Заслонов, Мокроусов. И в этом бессмертии дорогих народу героев — жизнеутверждающая сила легенд, их большой нравственный смысл.
        Появившиеся после войны героические рассказы о земле севастопольской и ее защитниках были близки по духу «Легенде Черного моря».
        Земля с Малахова кургана затянула раны трех моряков в рассказе П. Сажина «Живой камень» и дала им силы, чтобы продолжать борьбу с врагом.
        В легенде «Мать Севастопольская» такой сюжет: благословляя на подвиги своих сынов, Мать дает им перед сражением по кусочку гранита.
        — Будьте стойкими, родные мои, как этот гранит!
        Взявший севастопольский камень — не умирает. Подвиг — не смерть, а деяние, говорит легенда «Заветный камень Севастополя». Моряк пронес свой камень по огненным дорогам войны и, освободив от врага Севастополь, положил дорогую ношу в фундамент строящегося дома на Большой Морской. «Сквозь бури и штормы прошел этот камень, и лег он на место достойно». Не случайно вплелись в текст легенды строки известной песни поэта А. Жарова и композитора Б. Мокроусова Вся легенда, записанная в 1959 г. в бригаде строителей Героя Социалистического Труда Н. Музыки, родилась из этой песни. А сама песня «Заветный камень» обязана была своим появлением легенде Л. В. Соловьева. С нею, с этой песней, наши воины вошли в Севастополь. По воспоминаниям А. Жарова, у него «на глазах» моряки исправили конец ее и вместо «взойдет» пели «взошел на утес черноморский матрос»... После войны легенда осталась жить.
        В документальном фильме Крымской студии телевидения «Заветный камень» участники севастопольской обороны вспоминали, из какой части был тот последний матрос и откуда взял он камень — с Херсонесского мыса или Константиновской батареи. Одни называли фамилию старшины 1-й статьи А. П, Зинского, взорвавшего при уходе вместе со своими товарищами Константиновскую батарею; другие убеждали, что это был подводник... Моряка искали в памяти, горячо споря, словно не хотели, чтобы он оставался только в легенде...
        На земле все проходит, говорится в старом сказании, только звезды извечны и песни о героях. Потому что, погибая, герои оставляют в народе желание подвига.
        В семи километрах от Сак есть село Геройское. Оно названо так в память о событиях, происшедших здесь 13 апреля 1944 г. В этот день девять советских разведчиков вступили в неравный бой с фашистами. Казалось бы, обычный эпизод войны, полной куда более удивительных и массовых подвигов наших солдат. Но он растревожил степное село, запал в память людей и долго, спустя годы, рассказывали о нем.
        — Уйти им надо было, повернуть за помощью...
        — Шутка ли, сколько врагов шло по селу, река целая...
        — А знаешь, почему выжил самый молодой — Василий Ершов? Уговор был у них: если останется жив хотя бы один, значит, будет жить десант... Только лучше бы остались все.
        И они остались. Все. В памяти тех, кто видел их и кто слышал рассказ о них, полный гордости и печали. И то, что когда-го, ранним весенним утром, было былью, становилось постепенно легендой.
        Если вы приедете в Геройское, следопыты из местной школы, охотно поведут вас к памятнику на холме, где в тот незабвенный день бились ОНИ, расскажут о переписке с ИХ родственниками, о музыкальной композиции «Слово о девяти», о фильме «Я — десятый», который собираются снять киевские кинодокументалисты. И вы непременно обратите внимание, как просто и тепло произносят ребята это близкое им «ОНИ».
        А когда попадете в музей Дома культуры, удивитесь по-взрослому мужественным лицам девяти героев. А они вецо были совсем молоды! Но местный художник придал им суровые — легендарные — черты.
        И вспомните вы деревца у памятника, одно из которых зовут Вестником, потому что по весне оно первым выбрасывает свои тонкие листья... Говорят, это потому, что корни его прошли через сердца молодых солдат и навсегда сохранили их горячий порыв к весне...
         Там, у памятника, вглядываясь в стройные ряды виноградных лоз, вы вспомните стихи местного поэта:

        Стоит виноградник, как войско,
        И блещет росинками глаз.
        Встречают рассветы в Геройском
        Герои живущие в нас.

        Легенда — завет потомкам. Только завет особый — волшебная сила его делает людей чище, красивее, зорче.
        Для тех, кто познакомился с легендарной историей края, Крым не останется точкой на карте, простым пересечением маршрутных линий. Причудливые горы и крепости, каждый поворот дороги оживут для них дыханием подвигов, расскажут о всепобеждающей силе любви и добра.